Госпожа Звёздочка

Петр Иванович Рыбкин топтался у окошка вахтёрской будки, ожидая пока женщина внутри обратит на него внимание. Раиса Степановна, передавая ему ключ, вдруг навалилась на стойку всем своим пышным бюстом и игриво подмигнула:

- Ну что, соколик мой, к тебе или ко мне? - И тут же покатилась со смеху, захлебнулась, закашлялась, потянулась с хрустом. - Да шучу я, шучу, госссподяяя… Кто на тебя польститься-то! Иди уже, иди, горемычный.

Петр Иваныч засеменил прочь, к своей комнатушке на третьем этаже Общежития №5 ГНЦ КИС. Когда он открывал дверь, на миг ему показалось, что внутри кто-то есть.

Петр Иваныч внимательно осмотрелся, но ничего подозрительного не увидел. Всё та же старая кровать, прикрытая двумя покрывалами, столик в углу, два стула, узкий шкаф и большой стеклянный аквариум - единственное, что удалось ему взять с собой из прошлой жизни. На остальное жена, энергичная брюнетка с пушком над верхней губой, сказала твёрдое нет. Детей она тоже, естественно, оставила себе. Естественно - потому что детям нужен отец, мужчина, пример для подражания. «А мне, - прибавила она воинственно, - муж, а не четвертый ребенок, которому недавно стукнуло 54 годика!»

Завидев аквариум, Петр Иваныч сразу посветлел лицом:

- Мои лапочки, вы только посмотрите, кого я вам принес!

Он раскрыл рюкзак и извлёк оттуда плотно запечатанный пакет, весь наполненный водой, в котором плавала морская звезда.

После переселения беспозвоночного жильца в аквариум, Петр Иваныч поужинал шаурмой по-мексикански, купленной магазине по акции, и, убедившись, что звезде удобно в её новом пристанище, лег спать. Во сне ему снились рыбки - золотистые гуппи, пятнистые сомики и два больших барбуса. Они тревожно метались, поворачивая к нему свои чешуйчатые головы, и беззвучно открывали рты, словно пытаясь о чем-то предупредить.

Посреди ночи Петр Иваныч проснулся. Его мучила жажда. Он сел на кровати, огляделся, и опять ему почудилось, будто в комнате кто-то есть. Не включая свет, он подошел к столу и стал жадно пить прямо из чайника.

И тут он отчетливо услышал, что его кто-то зовёт. Зовёт женским ласковым голосом, очень напоминающим ему… и тут сердце его ёкнуло. Ну, конечно! Эта грассирующая «р», и манера слегка растягивать слова, и в то же время страстно тараторить, когда у них в курилке разгорался очередной спор из-за допустимых вариантов интерполяции или выбора отчетной единицы... Он сразу вспомнил, как эротично она поправляла свою длинную челку, отодвигая её изящными пальчиками, или как грациозно прикуривала сигарету от его зажигалки. (Вернее, как прикуривала БЫ, не будь он таким трусом и рискни хоть раз это ей предложить).

Вздрогнув, Петр Иванович пролил на себя воду и начал шарить рукой по стене в поисках выключателя.

«Милый, - послышалось откуда-то из глубины комнаты, - почему ты не проводил меня домой тогда, после кафедры? Нам было бы так хорошо вместе. Мы пошли бы вдвоем по скрипучему снегу, а потом целовались у подъезда, ты бы поднялся ко мне, и кто знает, как повернулась бы тогда вся наша жизнь…».

Петр Иванович обессилено опустился на пол. На высоком лбу его выступили маленькие капельки пота.

Внезапно девичий голос - томный, с нотками сладострастия, будто доносившийся откуда-то со дна, преобразился и зазвучал с хрипотцой:
«Петруччиани, вы такой душка, зашли бы как-нибудь по-соседски, у меня уже давно течет кран, а починить некому.»

И Анжела, а в том, что это была именно она - их соседка ещё по первой квартире, разведенная бойкая баба с хамоватым сыном подростком - он был полностью уверен, эта Анжела вдруг игриво засмеялась и призывно поцокола язычком. «Цигель, цигель, ай-лю-лю, Петруччиани!»

Петр Иваныч выпучивал глаза в темноту и сидел, боясь шелохнуться, не очень понимая, где сейчас находится.

Между тем гипнотический женский голос опять переменил свой тон и теперь источал тихие, ласковые и совершенно недвусмысленные призывы.

Но сейчас это была уже не Анжела, и не Кира Николаевна, младший научный сотрудник с кафедры статистики, а Ольчик - изящная девица, с которой он познакомился в поезде Москва - Абакан, на котором они с Павлом Аркадьевичем ездили в трёхдневную командировку на испытание объекта. Та самая Ольчик, с волнующе длинными ногами, вся украшенная браслетами и татуировками. Та, которую Павел Аркадьевич, наскоро договорившись с проводницей, повёл в отдельное купе, в то время как Петр ещё долго ворочался на своей боковой полке возле туалета и никак не мог уснуть.

«Милый Петенька, - слышалось ему - Будь ты тогда понастойчивей, и в то купе я пошла бы не с этим стареющим ловеласом, а с тобой, мой красавчик…»

Петр Иваныч чувствовал странное возбуждение - ему было и страшно, и приятно одновременно. С одной стороны он желал, чтобы этот галюциногенный бред закончился, и он мог вернуться в свою кровать, а все происходящее списать на сон. С другой - ему нравилось слушать то, что ему нашептывает этот позабытый приятный женский голос.

«А я ведь часто вспоминала тебя. Представляла, как ты найдешь меня, и мы вместе сбежим с тобою к морю. Я буду танцевать на берегу, и из одежды на мне будут только браслеты, и ты будешь стягивать их по одному с моих смуглых ножек… О, иди же ко мне, сладенький, я хочу проглотить тебя целиком»

Глаза Петра Иваныча блестели, губы подергивались в безумной улыбке. С неотвратимой решимостью он встал и сделал несколько шагов по направлению к аквариуму.

***

Спустя неделю Раиса Степановна возмущено стучалась в дверь его комнаты:

- Открой! Слышь меня? Запил что ли? Открывай, говорю!

«Не с бабой же он там, - подумала вахтерша и продолжила долбить дверь кулаком. - Придется теперь за ключом к Михалычу идти. Тьфу ты, зараза!»

Когда спустя ещё пару часов Раиса Степановна, поворачивала в замочной скважине ключ, она ещё не знала, что единственное, что осталось от Петра Иваныча - это его домашние тапочки, сам же «горемычный» куда-то бесследно исчез.

Раиса Степановна оглядела пустую комнату в недоумении, затем подошла к аквариуму и заглянула внутрь. Рыбок там не было, только на дне плотоядно покоилась морская звезда. От неё исходил мерцающий красноватый свет, и вахтёрша подумала, что, пожалуй, заберёт звезду себе домой, и подарит внукам.

Затем взгляд её привлек небольшой предмет, который поблескивал на дне среди травы и водорослей.

«Крестик, что ли», - подумала вахтерша и, быстро засучив рукав, подцепила блестяшку и вытащила её наружу. Разжав пальцы, Раиса взвизгнула и с ужасом отбросила свою находку прочь.

То были зубы, три передних зуба Петра Иваныча - единственное, что уцелело от него, кроме домашних тапок.